(Об истории: Когда-то я уже писала о своем прошлом, о своей гомофобии и о внутреннем эйблизме. Когда меня спрашивают, как я изменилась, как я перестала мыслить о себе в категориях греха и вины, я не знаю, что мне ответить. Потому что я действительно не знаю, как это произошло. Некоторые вещи происходят так медленно и незаметно, что их практически не замечаешь. Вроде бы ничего не меняется, а потом вдруг осознаешь, что изменилось все - и представления о мире, и сам мир, и ты. Или кто-то другой замечает, как ты изменилась. Это как взросление ребенка - если ребенок находится рядом, если ты видишь его каждый день, то ты не можешь сказать, как и когда он успевает расти, но стоит тебе на месяц уехать, и ты уже видишь разницу. Изменение моего самоощущения - это одно из тех различий, которые заметнее со стороны. Я не могу написать, когда произошли изменения во мне. Но я могу описать, как они происходили)
Сама история
1.
Когда я была маленькой девочкой, они говорили, что я должна быть нормальной. Я спрашивала, что я должна делать, и кричала, и падала на пол. Я ждала объяснений, каких-нибудь инструкций, я очень хотела быть нормальной! Я не хотела, чтобы на меня кричали. Я не хотела наказаний, воплей и скандалов. Я кричала от того, что не знала, как стать нормальной.
Они ругали меня за то, что я кричу. Они ничего мне не объясняли. Они говорили, что я должна подумать сама и все понять. Я думала, но не могла ничего понять.
Но потом я поняла.
Они говорили о том, как я должна себя вести. Это самое главное - как ты себя ведешь. Не важно как ты себя чувствуешь и что ты думаешь - главное, как ты себя ведешь. Не важно, кто ты - главное, как ты выглядишь.
2.
Я стала подозревать о своей гомосексуальности значительно позже. И еще позже я ее признала.
Но началось все задолго до этого.
3.
Мы в Москве. Мама, мой отец и я. Стоим возле храма Христа Спасителя. Мне года четыре, может чуть больше, и никогда прежде я не была в больших храмах.
Мама идет к храму. Я иду за ней.
- Подойди ко мне, я должен тебе кое-то сказать, - позвал меня папа. Вроде бы он так сказал? Уже не помню, давно это было.
Я подхожу к нему.
-Только не бегай, - говорит он. - А то Боженька обидится. А теперь иди.
Нет, теперь я никуда не пойду! Как я могу куда-то идти, если сам Бог, который создал весь этот мир, может на меня обидеться? И как это - обидеться, и что со мной тогда будет? Я не знала. Может, Бог не умеет обижаться. Может, никто не умеет обижаться и взрослые просто придумали это слово, чтобы пугать друг друга и детей. Но если это так, зачем папа сказал мне такое? Как я могу стоять тогда с ним рядом? Что я могу от него ожидать?
Я отхожу в сторону, но стараюсь не бежать. Не бежать, ни в коем случае не бежать когда я рядом с храмом! Больше я не могу ни о чем думать! Не бежать - значит не думать. Не бежать - это все равно что не дышать, или не моргнуть, или не пошевелить рукой.
Я не помню, как я оказалась в храме. Тут только я и мама. Вроде бы она сказала что-то о том, что в детстве хотела пойти сюда, и что здесь интересно и еще что-то, но я не помню что. Я почти не ощущаю свое тело. Я пытаюсь контролировать свое тело так, чтобы случайно не побежать. И как будто наблюдаю за собой со стороны, откуда-то издалека, будто мое тело осталось на месте, а сознание - нет. Реальность похожа на сон, но я толком не могу объяснить почему. Все как в тумане. Этого я тоже не могу объяснить.
Она спрашивает, что сказал мне папа, и я не могу ей объяснить. Не знаю, как сформулировать это.
Я думаю о том, как мне не бегать. Я не могу думать о молитве, я не могу осматривать храм. Я не могу бежать. Я не могу ходить быстро. В чем разница между бегом и быстрым шагом?
Я должна идти очень медленно. Я не должна бежать.
4.
Когда я не сосредоточена на чем-то, я начинаю фантазировать. Я думаю про параллельный мир, который я выдумала. Или я что-то вспоминаю. Тогда я полностью погружаюсь в свои мысли, реальность становится менее реальной, чем они. И тогда я бегу. Когда я бегу, мне легче думать и легче фантазировать.
Я бегу, если вокруг все кажется слишком шумным. Когда вокруг слишком шумно, когда вокруг много народу или когда мне хочется спать, мне начинает казаться, что я наблюдаю за миром со стороны. Если в таком состоянии я начинала бежать, то я полностью погружалась в свои мысли и это спасало меня от сенсорных перегрузок. Это я поняла только когда пошла в школу.
Я бегу, когда я счастлива. Я бегу, когда мне надо успокоится.
Когда я бегу, мне легче перестать бояться. Когда я бегу, я лучше воспринимаю музыку. Когда я бегу, мне проще формулировать мысли словами, даже словами, которые не надо произносить вслух, как во время молитвы.
Но в церкви я не должна бегать. В церкви я не должна ходить, если я не иду к иконе. В церкви я не должна раскачиватся, не должна махать руками, даже незаметно, я не должна вертеть что-то в руках. Движение помогает мне мыслить, но я должна оставаться неподвижной. Я должна уничтожить то, что помогает мне думать. Я должна думать о том, чтобы не бегать. Я должна думать о том, чтобы не двигаться. Я должна просто стоять.
5.
Откуда у меня взялась такая уверенность, что если я некрасиво напишу слово Бог, то Бог может обидеться? Или если я что-то не то подумаю о Боге. Ведь не прощается только хула на Святого духа, да? Вроде бы так говорил папа.
Я еще не читала Библии. Боюсь, что мне станет скучно, и тогда Бог тоже обидится. Или что я пойму что-то не так. Мне все время говорят, что я не думаю головой, когда, к примеру, я не могу понять чего от меня хотят другие дети в школе. Но я ведь думаю! Я думаю постоянно, не думать в принципе невозможно!
Значит, я думаю что-то не так! Поэтому пока мне не стоит читать Библию. Даже библейские истории из детской книжки по мифологии лишний раз читать не стоит! Почему, когда я заканчивала садик, мне подарили именно эту энциклопедию? Ведь ясно же было, что я пойму ее не так...
6.
На столе передо мной лежат прописи. Там надо написать слово "Бог". Мое сердце бьется очень быстро, мне кажется, что я чувствую пульс. Я никак не могу решится написать это слово. Ведь если я напишу его некрасиво, Боженька обидится!
7.
Я не мыслю словами. Когда я думаю, у меня в голове появляются картинки, много картинок, быстро сменяющих друг друга. А потом я подбираю к ним слова.
8.
- Ты не должна ничего визуализировать во время молитвы. Так Святые отцы советовали. Иначе можешь впасть в прелесть. Это такое состояние, когда тебе начинает казаться что ты избранная, но это не так, - объясняет мой отец. - Когда молишься - никаких картинок, никакого мысленного видика. Это все от бесов. Смотришь на икону, и все. Для этого иконы и нужны. Просто думай о Боге.
Я должна думать не думая. Я должна молится не думая. Я должна подавить свой образ мышления. Может, это было бы легче сделать, если бы я могла побежать, или если бы я могла раскачиваться во время молитвы, но я не могу. Я заранее заучиваю текст, даже если я решила прочесть не готовую молитву. Представляю его очень быстро, чтобы не возникли картинки. Но картинки все равно возникают. Я не могу подавить свой образ мышления. Это все от нехватки силы воли. Или от бесов.
9.
Содомия - это грех. Я начала подозревать что я содомит, когда мне было лет тринадцать.
Когда я думала об этом, руки начинали трястись, а сердце - биться очень сильно, как тогда, когда я сидела над прописями. Я плохо различала эмоции, но знала, что мне страшно. И знала, что Бог не любит боязливых. Значит Бог не любит меня.
10.
"Не бойся". В тринадцать лет я уже знала, что это цитата из Библии. Наверное, она должна была внушать мне надежду. Но она напоминала только слова, которые любил мой папа: "Бог не любит боязливых".
Я давно начала подозревать, что со мною что-то не так. Мне не казалось, что я плохая, я просто была другой. И дело было не только в том, что мне как-то странно нравилась Аня.
Просто никого больше не доставали тем, что он странно бежит. И никто так не любил бегать, как я. Другие дети могли легко пересказать текст, если они его знали. Это - самый распространенный совет, который дают детям перед устными пересказами - надо идеально знать то, что ты рассказываешь, и тогда ты сможешь рассказать это своими словами. Для меня это было бессмыслицей.
Другие дети слышат, когда к ним обращаются, даже если вокруг шумно. Другие дети могут ответить обидчику, а я открываю рот и не могу ничего сказать. Не было ребенка, которого могли душить и после этого он бы молчал - такой была только я.
Другие дети очень похожи. Мальчикам нравится футбол, рэп и камеди-клаб. Девочкам нравится сериал "Ранетки", разговоры о парнях, походы по магазинам и косметика. Камеди-клаб им тоже нравится. Я была другой. Мне нравились одни и те же вещи на протяжении многих лет, мне нравились журналы по воспитанию детей и каталоги детских вещей. Ни один нормальный тринадцатилетний ребенок не будет интересоватся таким!
Я всегда говорила другим детям именно то, что я хотела сказать. Они понимали какие-то другие вещи, о которых я даже не думала, как будто мы говорили на разных языках.
Я отличалась от других. Это не было хорошим или плохим, это был просто факт. Я даже не догадывалась соединять эти отличия воедино - пока через несколько лет не узнала про аутизм. Многие эти отличия я бы и не заметила, если бы мне постоянно на них не указывали. Некоторые мне нравились, некоторые - нет, но я знала что со мной что-то не так. Почему со мной а не с другими? Если у тебя на руках сорок пальцев, а у других по пять на каждой, то мутант ты, а не другие. И это тоже не хорошо и не плохо. Это просто факт. Может Бог специально создает людей такими разными.
Так я думала, пока не начала подозревать, что я содомит, и не стала бояться. Ведь Бог уничтожил целый город просто за то, что там были такие люди... как я? Или как те, которые возможно похожи на меня? Может быть я все-таки не содомит?
11.
Тогда я впервые начала подозревать о том, что я - ошибка, что таких людей как я не должно существовать. Это бы все объясняло. Поэтому меня так тянет к Ане. Почему я не могу вести себя в церкви естественным для себя образом. Почему я должна подавлять свой образ мышления и не думать во время молитвы. Почему я не понимаю, что значит "обидеться", и на что Бог может обидится, а на что нет. Почему у меня такая слабая сила воли и я не могу просто стать другой, нормальной, такой, какую бы никто не донимал и которая не боялась бы.
Ведь если Бог любит всех, но при этом не любит боязливых, а человек не может усилием воли подавить свой страх, почему тогда Он создал боязливых людей? Или, может, их создал не Он? Кто же я тогда и кто меня создал?
Эти мысли пугали меня. Я старалась об этом не думать. И я не могла об этом не думать.
12.
Я слышала, что родилась случайно. Родители не планировали, чтобы я рождалась, просто они не стали делать аборт. Возможно, меня не должно было быть. Я панически боялась всего, что связано с абортами.
Это была еще одна мысль, которую я старалась подавить. И она была такой же нелогичной, как другие. Столько всего надо подавлять: мысли об Ане, мысли о гомосексуальности, мысли о том, что меня создал не Бог, мысли - практически любые мысли, когда я в церкви, неприятные мысли, связанные с Богом, которые появлялись все чаще. Я старалась не думать о Боге, и поэтому появлялись богохульные мысли. Мне казалось, что я проклята. Мне было сложнее подавлять свои мысли.
13.
Когда я возвращалась домой со школы, мне хотелось умереть. И когда я думала о гомосексуальности, о богохульстве, о мыслях, с которыми я не могла справится, о навязчивых молитвах, которые я не могла не читать. Я смотрела в окно, и мне казлось, что если я выброшусь из него, то все это сразу закончится. Я ценила свою жизнь, но были минуты, когда я бы сделала это не раздумывая, если бы я жила не на втором этаже.
Мысли о том, что самоубийство - это грех меня тогда не сильно пугали. Ведь если я содомит, то Бог, возможно, хотел бы, чтобы я умерла. Ведь даже то, что я думаю картинками и не могу не думать картинками в церкви - явный путь к прелести и к погибели. Бог бы не стал бы создавать такого человека. Наверное, если я убью себя, Он не будет рад, иначе бы Он меня уже убил. И "обижатся" он тоже не будет. Потому что я Ему безразлична, я ошибка, я появилась случайно. Наверное, если я убью себя, то не попаду в ад как другие самоубийцы. Я просто исчезну, и все закончится.
14.
На следующий день я себя практически ненавидела за подобные мысли. Мне казалось, что Боженька на такое должен обидеться. Мне казалось, что я должна как-то искупить подобные мысли. Даже если в православии нет идеи искупления. Разница между католичеством и православием меня тогда не сильно волновала. Тогда я не могла мыслить логически.
15.
Всех людей создал Бог. Всех, значит таких как я тоже. Может я - это просто неправильный вариант меня?
16.
Мне 17 лет. Я ношусь по квартире. Я звоню бабушкам. У меня родился младший брат, о котором я мечтала практически всю жизнь! Я молила Бога о том, чтобы он родился, и он родился, когда маме было за сорок, когда вероятность была мала! Все закончилось хорошо! Атеисту это может показаться простым совпадением. Я тоже допускала вероятность того, что это совпадение. Я знала, что ничего не могу знать наверняка, даже того, что я существую. И то, что существует Бог. И то, что он такой, как в Библии. Но мне казалось, что рождение моего брата - это не случайно. И что я и мои молитвы имеют к этому какое-то отношение.
17.
Если я даже не уверена в своем существовании, тогда почему я уверена в том, что гомосексуальность - это грех? Ведь люди не выбирают, быть им геями или нет! Наверное, они даже не всегда могут это подавить. В Библии есть много странных запретов, например про то, что одежда не должна быть из разной ткани, но они игнорируются. Может, запрет на гомосексуальность - такое же влияние культуры? Ведь Библию писали люди!
Мне было 17 лет, когда я начала так рассуждать. И я тут же прогоняла эти мысли. Я снова начинала читать молитвы - тогда я постоянно читала навязчивые молитвы, особенно если думала о Боге. Я не могла не читать эти молитвы. Я хотела просто читать молитвы утром и вечером, но все получилось гораздо хуже. Я могла перечитывать их все утро, потому что мне казалось, что я читаю их неправильно. Я читала их по дороге в школу. Я читала их в школе - и все это замечали. Я не могла смотреть фильмы, читать книги, выполнять задачи на экзаменах. Я постоянно ничего не успевала. В ушах часто стоял страшный шум, мне становилось жарко и сердце билось очень быстро - так, что невозможно воспринимать новую информацию. Невозможно ничего делать, пока я не прочту новую молитву. Или не стукнусь обо что-то головой, так, чтобы стало больно и это прекратилось! Боль помогает отвлечься.
18.
Позже я узнала, что навязчивые молитвы - это проявление Обсессивно-компульсивного расстройства. Оно проявлялось у меня и раньше, например, когда я проверяла номера страниц при чтении - точнее, когда я не могла читать книгу, не проверяя страницы. Но тогда я не знала, что это такое.
Из-за ОКР я практически завалила выпускные экзамены.
19.
Сейчас мне почти двадцать лет, прошло три года, а я до сих пор не могу писать тесты. Если я смотрю на тест, сердце снова начинает биться очень быстро, я много-много раз перечитываю тест, я не знаю, куда ставить галочку и мне кажется, что умереть проще, чем взять в руки ручку.
20.
Я поняла, что Бог не хотел бы, чтобы я проходила через подобное. Я, конечно, не понимала, что значит Любовь, но если Бог есть Любовь, то он вряд ли хочет, чтобы люди делали себя несчастными. Эту идею подсказал мне отец. Иногда он говорит дельные вещи. Это помогло мне справится с обсессивно-компульсивным циклом. Это помогает мне избежать нового подобного цикла.
21.
Еще мой отец оправдывал инквизицию тем, что большая часть ее дел была против "гомосексуалистов". Когда он говорил подобное, я не хотела больше слушать, хоть и не понимала почему! Ну да, в детстве я боялась, что я - лесбиянка, но вот я же не переспала с девушкой? Как это меня касается?
22.
Я читаю книгу и вдруг вижу, что там написано о гее. Один из персонажей книги - гей! Зачем они ввели такого персонажа, если это такая спорная тема. Почему в моем любимом сериале есть две героини - бисексуалки? Почему везде говорят об этих геях! Меня это пугает. Я не хочу думать на тему гомосексуальности. Я думаю о "пропаганде гомосексуализма", но идея того, что "пропаганда", которая не сделала меньшинство гомосексуалов гетеросексуалами, может сделать "обычных людей" геями, кажется мне абсурдной. И поэтому о пропаганде я тоже перестаю думать.
23.
В Донецке, в городе, в котором я родилась, началась война. Мы с семьей переехали в Санкт-Петербург. Тогда я уже знала, насколько сложно мне живется с моими родителями. Я хотела жить отдельно от них. Я переехала жить к своей лучшей подруге, с которой до этого переписывалась по интернету. Она тоже аутист, и она единственный человек, который не кажется мне инопланетным, которого я легко понимаю.
24.
Я даже не подозревала о том, как сильно психологические проблемы связаны с моей жизнью. Когда я уехала от родителей, у меня стало реже проявлятся ОКР. Когда я уехала от родителей, мне стало легче думать о многих вещах, о которых раньше я предпочитала не думать. Раз в неделю я прихожу домой, к родителям. Иногда мне у них нравится. Но я не могу понять, как я могла жить с ними постоянно, как я выдерживала подобное.
25.
Одна из причин, по которой я уехала от родителей, было то, что я хотела заниматся вопросами аутизма и нейроразнообразия. Да, я смогла принять свой аутичный образ мышления. И я поняла, что мои основные проблемы были не в том, что я отличаюсь, а в том, что мир - точнее, общество вокруг, было расчитано не на таких людей, как я. Школа, церкви, христианская литература, торговые центры, поликлинники, книги по популярной психологии - все это было расчитано на нейротипичных людей, а не на аутистов. И я решила, что хочу заниматся информированием в ключе принятия, хочу создать организацию, которая оказывала бы аутичным людям помощь, создавала бы инклюзивную среду и защищала бы их права.
26.
В США уже существовала подобная организация. Она называлась Autistic Self Advocacy Network, ASAN. Многие аутичные активисты, которые в ней работали, были ЛГБТ-активистами. Или квир-активистами, как большинство из них называло себя. Так я впервые узнала, что такое квир. И о влиянии, которое оказала квир-теория на парадигму нейроразнообразия.
27.
Я стала переписыватся с людьми из ASAN и с другими американскими активистами за нейроразнообразие. О многих из них я прежде многое знала - я читала их статьи. Теперь я могла еще и читать их статьи на английском. В том числе статьи о квир-аутистах. Я старалась избегать этой темы, моим первым инстинктивным желанием было избегать ее, но я не могла это делать.
И чем больше я читала о гомосексуальности, тем меньше я боялась.
28.
Большинство моих аутичных знакомых не были гетеросексуалами. Я стала замечать, что аутичные ЛГБТ-люди - это те, чье существование игнорируется еще больше, чем существование просто аутичных людей и просто ЛГБТ-людей. Я стала думать о двойной стигматизации. Я решила создать блог, посвященный тематике ЛГБТ-аутистов. Я изучала уже существующие исследования, и решила провести свой собственный мониторинг, чтобы выявить примерный процент ЛГБТ-аутичных людей и то, насколько часто они сталкиваются с дискриминацией.
Я вступила в группу об ЛГБТ-подростках "Дети-404" и в группы российских ЛГБТ-организаций.
Я начала общаться с российскими аутичными ЛГБТ-людьми.
Я решила прийти на ЛГБТ-мероприятие, на "радужные кофепития", которые проходят в Санкт-Петербурге каждую неделю. На этой - первой для меня встрече - каждый мог взять микрофон и рассказать то, что он хочет рассказать. Я вышла и стала говорить об ЛГБТ-аутистах. Я сама не ожидала, что решусь на это и что смогу подобрать правильные слова. Я не думала, что эта тема будет кому-то интересна, но, похоже, мое выступление многим понравилось.
29.
Но все это время я все еще не признавала собственную гомосексуальность.
Урок, полученный в детстве, был хорошо усвоен. Надо не представлять себе картинки, даже если вы думаете картинками, а не словами, помните? Надо думать не думая. Надо подавлять свой образ мышления, естественное поведение, надо подавлять свою идентичность. И если я при этом чему-то выучилась, так это тому, что есть вещи, о которых не стоит думать. Моя сексуальная ориентация, например. Казалось, что мое подсознание пыталось защитить меня от повторения подросткового опыта.
А мое сознание подавляло все мысли о подростковом опыте и о прошлых обсессивно-компульсивных циклах. Над ними можно смеятся, можно думать об их нелогичности (как я могла сомневатся даже в своей сексуальной ориентации?), но нельзя задумыватся над ними. Вдруг тогда эти мысли снова станут навязчивыми?
30.
Поэтому мне стало все труднее появляться в церкви. Я даже стала сомневатся в том, что я православная. Я была православной, потому что православие ближе к изначальному христианству. Мне казалось, что Святые Отцы лучше понимали Библию только потому, что они жили ближе к событиям, которые описаны в Новом Завете, чем, к примеру Кальвин, Лютер или Цвингли, например. Мне всегда больше нравились протестанские богослужения. Мне нравилась протестанская идея причастия как воспоминания больше, чем православная, мистическая. И протестантизм не связан в моем сознании с навязчивыми молитивами и семейными предрассудками. Так что я уже не знала, к какой конфессии себя относить. Наверное, я не принадлежу ни к одной конфессии.
И когда я искала информацию о христианстве и об ЛГБТ, я нашла информацию об ЛГБТ-христианах, аффирмативном и квир-богословии. Это было тогда, когда я уже отчалась найти не-фундаменталистские сайты на христианскую таматику. Тогда, когда я снова начала думать о гомосексуальности и Боге. И чем больше я читала о влиянии культуры на написание библейских текстов, тем больше убеждалась, что это именно то, во что я готова поверить. Это было ощущение странной цельности - раньше между моими религиозными представлениями и моим опытом был раскол. Сейчас этот раскол исчез.
31.
Если ты аутист, тем более аутист с моим опытом, распознать сексуальное влечение может быть сложно. Ведь это физическое ощущение. Я испытывала сексуальное влечение к своей лучшей подруге, к той, с которой я вместе жила, достаточно давно, но не осознавала этого. Наверное, если бы я была нейротипичной, я бы осознала это раньше.
- Как ты можешь не понимать, лесбиянка ты или нет? - спрашивала она.
Я снова начала объяснять, как это возможно. Она стала просить меня представить секс с ней и понять, хочу ли я этого. Она стала задавать мне вопросы. Я думала над ними, прежде чем ответить. Хотя, наверное, к тому времени я уже знала ответ. Я знала его уже очень давно.
32.
Когда я была маленькой девочкой, я хотела быть нормальной. Теперь я просто хочу быть собой, такой, какая я есть. Я не хочу, чтобы моя личность изчезла и появилась другая. Я не хочу зависеть от такого глупого и абстрактного понятия, как норма - потому что я ненавижу неточные и постоянно меняющиеся понятия, которые считают чем-то очень важным. Я не скрываю того, что я не нормальная. И не собираюсь этого делать.
Я не восстановилась. К примеру, я до сих пор не могу выполнять тестовые задания. Но я не хочу ничего менять в своем прошлом.
Именно из-за своего прошлого я стала активистом. Из-за того, чтобы то, что происходило со мной, не происходило с другими. Когда я что-то делаю, мне кажется, что я что-то меняю в собственном прошлом. Поэтому я не хотела бы его забывать.
Сама история
1.
Когда я была маленькой девочкой, они говорили, что я должна быть нормальной. Я спрашивала, что я должна делать, и кричала, и падала на пол. Я ждала объяснений, каких-нибудь инструкций, я очень хотела быть нормальной! Я не хотела, чтобы на меня кричали. Я не хотела наказаний, воплей и скандалов. Я кричала от того, что не знала, как стать нормальной.
Они ругали меня за то, что я кричу. Они ничего мне не объясняли. Они говорили, что я должна подумать сама и все понять. Я думала, но не могла ничего понять.
Но потом я поняла.
Они говорили о том, как я должна себя вести. Это самое главное - как ты себя ведешь. Не важно как ты себя чувствуешь и что ты думаешь - главное, как ты себя ведешь. Не важно, кто ты - главное, как ты выглядишь.
2.
Я стала подозревать о своей гомосексуальности значительно позже. И еще позже я ее признала.
Но началось все задолго до этого.
3.
Мы в Москве. Мама, мой отец и я. Стоим возле храма Христа Спасителя. Мне года четыре, может чуть больше, и никогда прежде я не была в больших храмах.
Мама идет к храму. Я иду за ней.
- Подойди ко мне, я должен тебе кое-то сказать, - позвал меня папа. Вроде бы он так сказал? Уже не помню, давно это было.
Я подхожу к нему.
-Только не бегай, - говорит он. - А то Боженька обидится. А теперь иди.
Нет, теперь я никуда не пойду! Как я могу куда-то идти, если сам Бог, который создал весь этот мир, может на меня обидеться? И как это - обидеться, и что со мной тогда будет? Я не знала. Может, Бог не умеет обижаться. Может, никто не умеет обижаться и взрослые просто придумали это слово, чтобы пугать друг друга и детей. Но если это так, зачем папа сказал мне такое? Как я могу стоять тогда с ним рядом? Что я могу от него ожидать?
Я отхожу в сторону, но стараюсь не бежать. Не бежать, ни в коем случае не бежать когда я рядом с храмом! Больше я не могу ни о чем думать! Не бежать - значит не думать. Не бежать - это все равно что не дышать, или не моргнуть, или не пошевелить рукой.
Я не помню, как я оказалась в храме. Тут только я и мама. Вроде бы она сказала что-то о том, что в детстве хотела пойти сюда, и что здесь интересно и еще что-то, но я не помню что. Я почти не ощущаю свое тело. Я пытаюсь контролировать свое тело так, чтобы случайно не побежать. И как будто наблюдаю за собой со стороны, откуда-то издалека, будто мое тело осталось на месте, а сознание - нет. Реальность похожа на сон, но я толком не могу объяснить почему. Все как в тумане. Этого я тоже не могу объяснить.
Она спрашивает, что сказал мне папа, и я не могу ей объяснить. Не знаю, как сформулировать это.
Я думаю о том, как мне не бегать. Я не могу думать о молитве, я не могу осматривать храм. Я не могу бежать. Я не могу ходить быстро. В чем разница между бегом и быстрым шагом?
Я должна идти очень медленно. Я не должна бежать.
4.
Когда я не сосредоточена на чем-то, я начинаю фантазировать. Я думаю про параллельный мир, который я выдумала. Или я что-то вспоминаю. Тогда я полностью погружаюсь в свои мысли, реальность становится менее реальной, чем они. И тогда я бегу. Когда я бегу, мне легче думать и легче фантазировать.
Я бегу, если вокруг все кажется слишком шумным. Когда вокруг слишком шумно, когда вокруг много народу или когда мне хочется спать, мне начинает казаться, что я наблюдаю за миром со стороны. Если в таком состоянии я начинала бежать, то я полностью погружалась в свои мысли и это спасало меня от сенсорных перегрузок. Это я поняла только когда пошла в школу.
Я бегу, когда я счастлива. Я бегу, когда мне надо успокоится.
Когда я бегу, мне легче перестать бояться. Когда я бегу, я лучше воспринимаю музыку. Когда я бегу, мне проще формулировать мысли словами, даже словами, которые не надо произносить вслух, как во время молитвы.
Но в церкви я не должна бегать. В церкви я не должна ходить, если я не иду к иконе. В церкви я не должна раскачиватся, не должна махать руками, даже незаметно, я не должна вертеть что-то в руках. Движение помогает мне мыслить, но я должна оставаться неподвижной. Я должна уничтожить то, что помогает мне думать. Я должна думать о том, чтобы не бегать. Я должна думать о том, чтобы не двигаться. Я должна просто стоять.
5.
Откуда у меня взялась такая уверенность, что если я некрасиво напишу слово Бог, то Бог может обидеться? Или если я что-то не то подумаю о Боге. Ведь не прощается только хула на Святого духа, да? Вроде бы так говорил папа.
Я еще не читала Библии. Боюсь, что мне станет скучно, и тогда Бог тоже обидится. Или что я пойму что-то не так. Мне все время говорят, что я не думаю головой, когда, к примеру, я не могу понять чего от меня хотят другие дети в школе. Но я ведь думаю! Я думаю постоянно, не думать в принципе невозможно!
Значит, я думаю что-то не так! Поэтому пока мне не стоит читать Библию. Даже библейские истории из детской книжки по мифологии лишний раз читать не стоит! Почему, когда я заканчивала садик, мне подарили именно эту энциклопедию? Ведь ясно же было, что я пойму ее не так...
6.
На столе передо мной лежат прописи. Там надо написать слово "Бог". Мое сердце бьется очень быстро, мне кажется, что я чувствую пульс. Я никак не могу решится написать это слово. Ведь если я напишу его некрасиво, Боженька обидится!
7.
Я не мыслю словами. Когда я думаю, у меня в голове появляются картинки, много картинок, быстро сменяющих друг друга. А потом я подбираю к ним слова.
8.
- Ты не должна ничего визуализировать во время молитвы. Так Святые отцы советовали. Иначе можешь впасть в прелесть. Это такое состояние, когда тебе начинает казаться что ты избранная, но это не так, - объясняет мой отец. - Когда молишься - никаких картинок, никакого мысленного видика. Это все от бесов. Смотришь на икону, и все. Для этого иконы и нужны. Просто думай о Боге.
Я должна думать не думая. Я должна молится не думая. Я должна подавить свой образ мышления. Может, это было бы легче сделать, если бы я могла побежать, или если бы я могла раскачиваться во время молитвы, но я не могу. Я заранее заучиваю текст, даже если я решила прочесть не готовую молитву. Представляю его очень быстро, чтобы не возникли картинки. Но картинки все равно возникают. Я не могу подавить свой образ мышления. Это все от нехватки силы воли. Или от бесов.
9.
Содомия - это грех. Я начала подозревать что я содомит, когда мне было лет тринадцать.
Когда я думала об этом, руки начинали трястись, а сердце - биться очень сильно, как тогда, когда я сидела над прописями. Я плохо различала эмоции, но знала, что мне страшно. И знала, что Бог не любит боязливых. Значит Бог не любит меня.
10.
"Не бойся". В тринадцать лет я уже знала, что это цитата из Библии. Наверное, она должна была внушать мне надежду. Но она напоминала только слова, которые любил мой папа: "Бог не любит боязливых".
Я давно начала подозревать, что со мною что-то не так. Мне не казалось, что я плохая, я просто была другой. И дело было не только в том, что мне как-то странно нравилась Аня.
Просто никого больше не доставали тем, что он странно бежит. И никто так не любил бегать, как я. Другие дети могли легко пересказать текст, если они его знали. Это - самый распространенный совет, который дают детям перед устными пересказами - надо идеально знать то, что ты рассказываешь, и тогда ты сможешь рассказать это своими словами. Для меня это было бессмыслицей.
Другие дети слышат, когда к ним обращаются, даже если вокруг шумно. Другие дети могут ответить обидчику, а я открываю рот и не могу ничего сказать. Не было ребенка, которого могли душить и после этого он бы молчал - такой была только я.
Другие дети очень похожи. Мальчикам нравится футбол, рэп и камеди-клаб. Девочкам нравится сериал "Ранетки", разговоры о парнях, походы по магазинам и косметика. Камеди-клаб им тоже нравится. Я была другой. Мне нравились одни и те же вещи на протяжении многих лет, мне нравились журналы по воспитанию детей и каталоги детских вещей. Ни один нормальный тринадцатилетний ребенок не будет интересоватся таким!
Я всегда говорила другим детям именно то, что я хотела сказать. Они понимали какие-то другие вещи, о которых я даже не думала, как будто мы говорили на разных языках.
Я отличалась от других. Это не было хорошим или плохим, это был просто факт. Я даже не догадывалась соединять эти отличия воедино - пока через несколько лет не узнала про аутизм. Многие эти отличия я бы и не заметила, если бы мне постоянно на них не указывали. Некоторые мне нравились, некоторые - нет, но я знала что со мной что-то не так. Почему со мной а не с другими? Если у тебя на руках сорок пальцев, а у других по пять на каждой, то мутант ты, а не другие. И это тоже не хорошо и не плохо. Это просто факт. Может Бог специально создает людей такими разными.
Так я думала, пока не начала подозревать, что я содомит, и не стала бояться. Ведь Бог уничтожил целый город просто за то, что там были такие люди... как я? Или как те, которые возможно похожи на меня? Может быть я все-таки не содомит?
11.
Тогда я впервые начала подозревать о том, что я - ошибка, что таких людей как я не должно существовать. Это бы все объясняло. Поэтому меня так тянет к Ане. Почему я не могу вести себя в церкви естественным для себя образом. Почему я должна подавлять свой образ мышления и не думать во время молитвы. Почему я не понимаю, что значит "обидеться", и на что Бог может обидится, а на что нет. Почему у меня такая слабая сила воли и я не могу просто стать другой, нормальной, такой, какую бы никто не донимал и которая не боялась бы.
Ведь если Бог любит всех, но при этом не любит боязливых, а человек не может усилием воли подавить свой страх, почему тогда Он создал боязливых людей? Или, может, их создал не Он? Кто же я тогда и кто меня создал?
Эти мысли пугали меня. Я старалась об этом не думать. И я не могла об этом не думать.
12.
Я слышала, что родилась случайно. Родители не планировали, чтобы я рождалась, просто они не стали делать аборт. Возможно, меня не должно было быть. Я панически боялась всего, что связано с абортами.
Это была еще одна мысль, которую я старалась подавить. И она была такой же нелогичной, как другие. Столько всего надо подавлять: мысли об Ане, мысли о гомосексуальности, мысли о том, что меня создал не Бог, мысли - практически любые мысли, когда я в церкви, неприятные мысли, связанные с Богом, которые появлялись все чаще. Я старалась не думать о Боге, и поэтому появлялись богохульные мысли. Мне казалось, что я проклята. Мне было сложнее подавлять свои мысли.
13.
Когда я возвращалась домой со школы, мне хотелось умереть. И когда я думала о гомосексуальности, о богохульстве, о мыслях, с которыми я не могла справится, о навязчивых молитвах, которые я не могла не читать. Я смотрела в окно, и мне казлось, что если я выброшусь из него, то все это сразу закончится. Я ценила свою жизнь, но были минуты, когда я бы сделала это не раздумывая, если бы я жила не на втором этаже.
Мысли о том, что самоубийство - это грех меня тогда не сильно пугали. Ведь если я содомит, то Бог, возможно, хотел бы, чтобы я умерла. Ведь даже то, что я думаю картинками и не могу не думать картинками в церкви - явный путь к прелести и к погибели. Бог бы не стал бы создавать такого человека. Наверное, если я убью себя, Он не будет рад, иначе бы Он меня уже убил. И "обижатся" он тоже не будет. Потому что я Ему безразлична, я ошибка, я появилась случайно. Наверное, если я убью себя, то не попаду в ад как другие самоубийцы. Я просто исчезну, и все закончится.
14.
На следующий день я себя практически ненавидела за подобные мысли. Мне казалось, что Боженька на такое должен обидеться. Мне казалось, что я должна как-то искупить подобные мысли. Даже если в православии нет идеи искупления. Разница между католичеством и православием меня тогда не сильно волновала. Тогда я не могла мыслить логически.
15.
Всех людей создал Бог. Всех, значит таких как я тоже. Может я - это просто неправильный вариант меня?
16.
Мне 17 лет. Я ношусь по квартире. Я звоню бабушкам. У меня родился младший брат, о котором я мечтала практически всю жизнь! Я молила Бога о том, чтобы он родился, и он родился, когда маме было за сорок, когда вероятность была мала! Все закончилось хорошо! Атеисту это может показаться простым совпадением. Я тоже допускала вероятность того, что это совпадение. Я знала, что ничего не могу знать наверняка, даже того, что я существую. И то, что существует Бог. И то, что он такой, как в Библии. Но мне казалось, что рождение моего брата - это не случайно. И что я и мои молитвы имеют к этому какое-то отношение.
17.
Если я даже не уверена в своем существовании, тогда почему я уверена в том, что гомосексуальность - это грех? Ведь люди не выбирают, быть им геями или нет! Наверное, они даже не всегда могут это подавить. В Библии есть много странных запретов, например про то, что одежда не должна быть из разной ткани, но они игнорируются. Может, запрет на гомосексуальность - такое же влияние культуры? Ведь Библию писали люди!
Мне было 17 лет, когда я начала так рассуждать. И я тут же прогоняла эти мысли. Я снова начинала читать молитвы - тогда я постоянно читала навязчивые молитвы, особенно если думала о Боге. Я не могла не читать эти молитвы. Я хотела просто читать молитвы утром и вечером, но все получилось гораздо хуже. Я могла перечитывать их все утро, потому что мне казалось, что я читаю их неправильно. Я читала их по дороге в школу. Я читала их в школе - и все это замечали. Я не могла смотреть фильмы, читать книги, выполнять задачи на экзаменах. Я постоянно ничего не успевала. В ушах часто стоял страшный шум, мне становилось жарко и сердце билось очень быстро - так, что невозможно воспринимать новую информацию. Невозможно ничего делать, пока я не прочту новую молитву. Или не стукнусь обо что-то головой, так, чтобы стало больно и это прекратилось! Боль помогает отвлечься.
18.
Позже я узнала, что навязчивые молитвы - это проявление Обсессивно-компульсивного расстройства. Оно проявлялось у меня и раньше, например, когда я проверяла номера страниц при чтении - точнее, когда я не могла читать книгу, не проверяя страницы. Но тогда я не знала, что это такое.
Из-за ОКР я практически завалила выпускные экзамены.
19.
Сейчас мне почти двадцать лет, прошло три года, а я до сих пор не могу писать тесты. Если я смотрю на тест, сердце снова начинает биться очень быстро, я много-много раз перечитываю тест, я не знаю, куда ставить галочку и мне кажется, что умереть проще, чем взять в руки ручку.
20.
Я поняла, что Бог не хотел бы, чтобы я проходила через подобное. Я, конечно, не понимала, что значит Любовь, но если Бог есть Любовь, то он вряд ли хочет, чтобы люди делали себя несчастными. Эту идею подсказал мне отец. Иногда он говорит дельные вещи. Это помогло мне справится с обсессивно-компульсивным циклом. Это помогает мне избежать нового подобного цикла.
21.
Еще мой отец оправдывал инквизицию тем, что большая часть ее дел была против "гомосексуалистов". Когда он говорил подобное, я не хотела больше слушать, хоть и не понимала почему! Ну да, в детстве я боялась, что я - лесбиянка, но вот я же не переспала с девушкой? Как это меня касается?
22.
Я читаю книгу и вдруг вижу, что там написано о гее. Один из персонажей книги - гей! Зачем они ввели такого персонажа, если это такая спорная тема. Почему в моем любимом сериале есть две героини - бисексуалки? Почему везде говорят об этих геях! Меня это пугает. Я не хочу думать на тему гомосексуальности. Я думаю о "пропаганде гомосексуализма", но идея того, что "пропаганда", которая не сделала меньшинство гомосексуалов гетеросексуалами, может сделать "обычных людей" геями, кажется мне абсурдной. И поэтому о пропаганде я тоже перестаю думать.
23.
В Донецке, в городе, в котором я родилась, началась война. Мы с семьей переехали в Санкт-Петербург. Тогда я уже знала, насколько сложно мне живется с моими родителями. Я хотела жить отдельно от них. Я переехала жить к своей лучшей подруге, с которой до этого переписывалась по интернету. Она тоже аутист, и она единственный человек, который не кажется мне инопланетным, которого я легко понимаю.
24.
Я даже не подозревала о том, как сильно психологические проблемы связаны с моей жизнью. Когда я уехала от родителей, у меня стало реже проявлятся ОКР. Когда я уехала от родителей, мне стало легче думать о многих вещах, о которых раньше я предпочитала не думать. Раз в неделю я прихожу домой, к родителям. Иногда мне у них нравится. Но я не могу понять, как я могла жить с ними постоянно, как я выдерживала подобное.
25.
Одна из причин, по которой я уехала от родителей, было то, что я хотела заниматся вопросами аутизма и нейроразнообразия. Да, я смогла принять свой аутичный образ мышления. И я поняла, что мои основные проблемы были не в том, что я отличаюсь, а в том, что мир - точнее, общество вокруг, было расчитано не на таких людей, как я. Школа, церкви, христианская литература, торговые центры, поликлинники, книги по популярной психологии - все это было расчитано на нейротипичных людей, а не на аутистов. И я решила, что хочу заниматся информированием в ключе принятия, хочу создать организацию, которая оказывала бы аутичным людям помощь, создавала бы инклюзивную среду и защищала бы их права.
26.
В США уже существовала подобная организация. Она называлась Autistic Self Advocacy Network, ASAN. Многие аутичные активисты, которые в ней работали, были ЛГБТ-активистами. Или квир-активистами, как большинство из них называло себя. Так я впервые узнала, что такое квир. И о влиянии, которое оказала квир-теория на парадигму нейроразнообразия.
27.
Я стала переписыватся с людьми из ASAN и с другими американскими активистами за нейроразнообразие. О многих из них я прежде многое знала - я читала их статьи. Теперь я могла еще и читать их статьи на английском. В том числе статьи о квир-аутистах. Я старалась избегать этой темы, моим первым инстинктивным желанием было избегать ее, но я не могла это делать.
И чем больше я читала о гомосексуальности, тем меньше я боялась.
28.
Большинство моих аутичных знакомых не были гетеросексуалами. Я стала замечать, что аутичные ЛГБТ-люди - это те, чье существование игнорируется еще больше, чем существование просто аутичных людей и просто ЛГБТ-людей. Я стала думать о двойной стигматизации. Я решила создать блог, посвященный тематике ЛГБТ-аутистов. Я изучала уже существующие исследования, и решила провести свой собственный мониторинг, чтобы выявить примерный процент ЛГБТ-аутичных людей и то, насколько часто они сталкиваются с дискриминацией.
Я вступила в группу об ЛГБТ-подростках "Дети-404" и в группы российских ЛГБТ-организаций.
Я начала общаться с российскими аутичными ЛГБТ-людьми.
Я решила прийти на ЛГБТ-мероприятие, на "радужные кофепития", которые проходят в Санкт-Петербурге каждую неделю. На этой - первой для меня встрече - каждый мог взять микрофон и рассказать то, что он хочет рассказать. Я вышла и стала говорить об ЛГБТ-аутистах. Я сама не ожидала, что решусь на это и что смогу подобрать правильные слова. Я не думала, что эта тема будет кому-то интересна, но, похоже, мое выступление многим понравилось.
29.
Но все это время я все еще не признавала собственную гомосексуальность.
Урок, полученный в детстве, был хорошо усвоен. Надо не представлять себе картинки, даже если вы думаете картинками, а не словами, помните? Надо думать не думая. Надо подавлять свой образ мышления, естественное поведение, надо подавлять свою идентичность. И если я при этом чему-то выучилась, так это тому, что есть вещи, о которых не стоит думать. Моя сексуальная ориентация, например. Казалось, что мое подсознание пыталось защитить меня от повторения подросткового опыта.
А мое сознание подавляло все мысли о подростковом опыте и о прошлых обсессивно-компульсивных циклах. Над ними можно смеятся, можно думать об их нелогичности (как я могла сомневатся даже в своей сексуальной ориентации?), но нельзя задумыватся над ними. Вдруг тогда эти мысли снова станут навязчивыми?
30.
Поэтому мне стало все труднее появляться в церкви. Я даже стала сомневатся в том, что я православная. Я была православной, потому что православие ближе к изначальному христианству. Мне казалось, что Святые Отцы лучше понимали Библию только потому, что они жили ближе к событиям, которые описаны в Новом Завете, чем, к примеру Кальвин, Лютер или Цвингли, например. Мне всегда больше нравились протестанские богослужения. Мне нравилась протестанская идея причастия как воспоминания больше, чем православная, мистическая. И протестантизм не связан в моем сознании с навязчивыми молитивами и семейными предрассудками. Так что я уже не знала, к какой конфессии себя относить. Наверное, я не принадлежу ни к одной конфессии.
И когда я искала информацию о христианстве и об ЛГБТ, я нашла информацию об ЛГБТ-христианах, аффирмативном и квир-богословии. Это было тогда, когда я уже отчалась найти не-фундаменталистские сайты на христианскую таматику. Тогда, когда я снова начала думать о гомосексуальности и Боге. И чем больше я читала о влиянии культуры на написание библейских текстов, тем больше убеждалась, что это именно то, во что я готова поверить. Это было ощущение странной цельности - раньше между моими религиозными представлениями и моим опытом был раскол. Сейчас этот раскол исчез.
31.
Если ты аутист, тем более аутист с моим опытом, распознать сексуальное влечение может быть сложно. Ведь это физическое ощущение. Я испытывала сексуальное влечение к своей лучшей подруге, к той, с которой я вместе жила, достаточно давно, но не осознавала этого. Наверное, если бы я была нейротипичной, я бы осознала это раньше.
- Как ты можешь не понимать, лесбиянка ты или нет? - спрашивала она.
Я снова начала объяснять, как это возможно. Она стала просить меня представить секс с ней и понять, хочу ли я этого. Она стала задавать мне вопросы. Я думала над ними, прежде чем ответить. Хотя, наверное, к тому времени я уже знала ответ. Я знала его уже очень давно.
32.
Когда я была маленькой девочкой, я хотела быть нормальной. Теперь я просто хочу быть собой, такой, какая я есть. Я не хочу, чтобы моя личность изчезла и появилась другая. Я не хочу зависеть от такого глупого и абстрактного понятия, как норма - потому что я ненавижу неточные и постоянно меняющиеся понятия, которые считают чем-то очень важным. Я не скрываю того, что я не нормальная. И не собираюсь этого делать.
Я не восстановилась. К примеру, я до сих пор не могу выполнять тестовые задания. Но я не хочу ничего менять в своем прошлом.
Именно из-за своего прошлого я стала активистом. Из-за того, чтобы то, что происходило со мной, не происходило с другими. Когда я что-то делаю, мне кажется, что я что-то меняю в собственном прошлом. Поэтому я не хотела бы его забывать.
